Кромешник - О`Санчес

– …Хрен его поймёт, Эли, уж не знаю, что и подумать. Как ты и просил, я надавил на Контору и суд, но – тяжело проворачивалось, не ожидал, честно говоря. В глаза – улыбки, полное понимание, тут же руку на телефон и все такое прочее, но… Подспудное противодействие было очень сильно, Эли, и если бы не вмешательство Генерального прокурора… Это Жирный (генерал-полковник Сабборг, министр внутренних дел) под меня копает, иначе – как объяснить? А может, это Ларей якшается с Конторой? И какая разница – где ему сидеть? Ларей не мог направлять все эти дела?

Муртез помолчал несколько секунд, вперился в потолок:

– Вряд ли. Он на нарах в это время куковал. Сам факт того, что он прихвачен вдалеке от дома по идиотскому делу, о многом говорит, но говорит, к сожалению, иероглифами, которые надо очень долго расшифровывать.

– Расшифровал?

– Частично. Мне, к примеру, ясно, что он сам полез за решётку, причём в «Пентагоне» сидеть не захотел. Что у него в банде творится – неизвестно, то есть почти полностью, разве только косвенно, из сопредельных структур новости приходят. Темп резни сбавлен на порядок, его люди, по слухам, завоевали территории и разделились на несколько структур. Во главе каждой – новый царь, по-ихнему – Дядька. И в новой иерархии Ларею места не нашлось. Как развал Римской империи, но при живом Цезаре. Видимо, платой за мир стало низложение господина Ларея с последующей головой на блюде. Такова основная версия наших аналитиков. Иначе не укладывается его поведение в рамки здоровой психики. Косвенное подтверждение утраты Лареем своих позиций служит и прохладное поведение на суде адвокатов из конюшни Малоуна – те могли бы развалить дело по формальным признакам, я следил за процессом…

– А на фига тебе оно надо, это дело и сам Ларей в придачу, Эли?

– Вот фишка! Помнишь, я сам тебе задавал этот вопрос – слово в слово? Что ты мне ответил тогда?

– Ну, что?

– Что сам не знаешь, авось пригодится – держать криминал на коротком поводке…

– Давно это было, у меня иных забот по горло… И я, кстати, задавался тем же вопросом в адрес папаши Кроули, было дело… Так, говоришь, не в самом Ларее суть затяжки в приговоре?

– Я ничего этого не говорил. Моя служба, не я, считает, что Ларей утратил влияние и вынужден скрываться от своих людей там, где они его не достанут, в зонах за пределами Бабилона. А отсюда следует, что тормоз не в Ларее и не из-за него… Может, и Жирный демонстрирует свой вес…

– А ты что считаешь, камрад? Со службой своей не согласен, со мной юлишь – Эли, сукин ты сын, Жирному, что ли, продался?… Достань конины из бара, потом оправдываться будешь…

Муртез с преувеличенными охами и стонами сполз с кресла, добыл из бара початую бутылку арманьяка, два пузатых бокала, то и другое поставил на столик между ними, наплескал по полной и первый отхлебнул.

– Оправдываюсь: никогда не юлил, не кроил, никому не продавался. Второе: свою службу не упрекаю, но вот тут, – похлопал себя по мягкой груди, – что-то мне подсказывает некое второе дно в происходящих событиях. Все.

– Негусто, – вежливо прокомментировал Доффер, убрал с бокала вторую ладонь и тоже отхлебнул. – А-а, зараза, хорошо усвоилась, с огоньком… Вот так люди и спиваются… Тогда копи свои сомнения и ковыряйся в них по воскресным дням. У нас же с тобой есть более серьёзные дела, и сейчас мы ими займёмся… Но, Эли, держи меня в курсе, ладно? Я по поводу Ларея, пока он жив. Ты его на двадцать шестой спец не просто так отправил, как я понимаю, а с целью утилизации?

– Верно. Коли он правоверный урка, как о нем говорят, с местными якшаться не станет, да и не сумеет. Это ему не цепи рвать… И нам спокойнее станет… Хотя…

И Доффер и Муртез пили редко и сравнительно мало, но в эту субботу изрядно назюзюкались: подкатило вдруг такое настроение – если вдуматься, господа хорошие, все на свете дым, тлен, чушь и всяческая суета. Жены… а что жены – разве они поймут, каково оно жить, не снимая хомута… Обойдутся один субботний вечер и без оперы с театром… Брось, Эли, не трусь, и все будет нормально. Хочешь, я с тобой поеду и все ей объясню? Она умнейшая женщина и все нормально поймёт… Да, ты прав, никому нас не понять. Эх…

В тот вечер Муртез был на самом краю полной откровенности, но и будучи пьяным – струсил в последний момент, не смог признаться старому другу, что обманул его в предыдущей беседе о Ларее. Фотографии в фас и в профиль, показанные Дофферу, были вынуты из архивов, и изображали они бесследно сгинувшего лет тридцать назад Джеза Тинера, сходство которого с Лареем Дэнни отказался признать когда-то. Эли хотел тогда открыться для пущего эффекта, но упустил момент… Официально Тинер был расстрелян в радиоактивной зоне, во время эвакуации, но Муртез провёл дотошнейшее архивное расследование, с показаниями, с идентификацией останков во время работы чистильщиков, – и факты не подтвердились… Отпечатки пальцев не совпадали с Лареевыми – тоже факт. Но факт и то, что в дерматоглифическом отделе долгое время действовал «крот», за мзду подменяющий отпечатки пальцев. Восемь лет Эли держал разоблачённого на прежнем месте, использовал в качестве приманного фонарика, но – глухо заросла тропинка, ни Ларей, ни кто другой туда больше не обращались. Старика в конце концов отдали под трибунал и тихонько расстреляли: скольких подонков эта шкура спасла от возмездия…

«Он молодо выглядит…» Эли почти физически слышал выкрик того кривого старика, известного ему только по документам… Козлы тупые и вонючие! Как они могли упустить связного… Без малого тридцать пять лет прошло, а Ларей – все тот же, хоть сегодня те фотографии в дело вклеивай. Муртез, между прочим, сравнивал: Тинер тридцать (нет, даже больше!) лет назад, Ларей девять лет назад, Ларей недавно. Разница есть, но её не больше, чем в серии снимков во время одного оперативного наблюдения. Качество неважнецкое, но все равно…

Дэниел крепко верил в оперативное чутьё своего друга: раз говорит, что ощущает нечто, – значит, есть основания. Темнит что-то Муртез, недоговаривает… Нет-нет, упаси бог – камней за пазухой не прячет, кому ещё верить в этом мире, как не Эли… Или он стесняется чего-то, или боится престиж свой уронить нелепыми версиями… Ничего, время есть – пусть утрясёт в себе, разберётся… Ларей – тот ещё тип… Эли правильно его спровадил в чужой муравейник, проблемы надо решать с максимальной эффективностью и минимальными затратами… Было бы время, занялись бы и Лареем вплотную… Эли, интересно, докопался как следует до Джеза Тинера или ещё нет? Чёртов Ларей (а может, и Тинер) – этот взгляд трудно забыть… И никак не вспомнить… Да ещё голова трещит с похмелюги… Славное выходит воскресенье… Птенчик мой, не ругайся, дай аспирину и запить…

Сорокавосьмилетний Арвид Сабборг, генерал-полковник и глава Департамента внутренних дел, сидел в кругу трех своих замов и также подбивал итоги трудовой недели. Речь зашла и о Службе.

– Дэнни-то, Парашютист, точит зуб на нас, все время Адмиралу нашёптывает… Да руки коротки у сопляка… У нас они хоть и погрубее, да подлиннее, да оно и понятно, мы их круглый год по локоть в дерьме держим, а они чистоплюйствуют…

– Шеф, так что они там с тем делом мудрили, чего им надо было?

Сабборг в честь грядущего дня рождения уже принял на грудь не менее половины литра сорокатрехградусного виски, но кроме налитых кровью глаз и зычных матюгов ничто не выдавало в нем опьянения.

– Вот уж не знаю, мать их… С понтом дела просили спроворить этого… Ларея – в другую зону, а сами палки в колёса вставляли… Может, примерялись – насколько сильны их ставленники в наших рядах… Демонстраторы возможностей, мать их… Пришлось брякнуть на нейтральную территорию, Генпрокурору… Мы и сами сумели бы дожать, тем более формально – их же просьбу удовлетворяли, но ещё не время с ними вплотную связываться, их разоблачать… Тут они себя перехитрили-перемудрили: если Ларей их человек – хана ему. Ван он, не Ван – роли не играет… Боб, дашь отмашку на зону, чтобы от Хозяина никакого особого внимания: никакого, мол, Ларея не знаем, осуждённый – значит, сиди на общих основаниях. И куму двужопому намекни… Ситуация сама созреет, согласно их традициям… А потом и зону слегка почистим: развели, понимаешь ты, самоуправление да демократию. Моя бы воля – я бы каждого десятого в тюрьмах да зонах… амнистировал бы… А остальных расстрелял бы к чёртовой матери! – Сабборг толкнул в бок своего заместителя и басисто захохотал, остальные за ним. – Перестрелял бы, ей-богу!…

– Хорошая мысля!

– Ха! Сам знаю. Адмирал не велит – мировая общественность завоет… И на хрена ему эта общественность и ООН в придачу? Сила есть – друзей не надо… За нашего Старика, дай ему Бог здоровья!

– А если выживет?

– Кто?

– Ларей этот…

– Не выживет. Ну а случись такое – используем: ткнём когда-нибудь Парашютиста в парашу поглубже… Один результат мы поимели: знаем теперь, кто за Лареем стоит. Понять бы, зачем им это надо? Теперь-то вряд ли уже узнаем… Ах, ребятки вы мои, ребятки! Выпьем за мои сорок восемь – через два года полтинник! Прожита жизнь – как не было её. Ничего, пока Адмирал в нас верит – нам сам черт не страшен… Наливай, Боб…